Неточные совпадения
Она чувствовала
себя столь преступною и виноватою, что ей оставалось только унижаться и
просить прощения; а в жизни теперь, кроме его, у ней никого не было, так что она и
к нему обращала свою мольбу о прощении.
Было у Алексея Александровича много таких людей, которых он мог позвать
к себе обедать,
попросить об участии в интересовавшем его деле, о протекции какому-нибудь искателю, с которыми он мог обсуждать откровенно действия других лиц и высшего правительства; но отношения
к этим лицам были заключены в одну твердо определенную обычаем и привычкой область, из которой невозможно было выйти.
— Но, друг мой, не отдавайтесь этому чувству, о котором вы говорили — стыдиться того, что есть высшая высота христианина: кто унижает
себя, тот возвысится. И благодарить меня вы не можете. Надо благодарить Его и
просить Его о помощи. В Нем одном мы найдем спокойствие, утешение, спасение и любовь, — сказала она и, подняв глаза
к небу, начала молиться, как понял Алексей Александрович по ее молчанию.
Самые разнообразные предположения того, о чем он сбирается говорить с нею, промелькнули у нее в голове: «он станет
просить меня переехать
к ним гостить с детьми, и я должна буду отказать ему; или о том, чтобы я в Москве составила круг для Анны… Или не о Васеньке ли Весловском и его отношениях
к Анне? А может быть, о Кити, о том, что он чувствует
себя виноватым?» Она предвидела всё только неприятное, но не угадала того, о чем он хотел говорить с ней.
Через час Анна рядом с Голенищевым и с Вронским на переднем месте коляски подъехали
к новому красивому дому в дальнем квартале. Узнав от вышедшей
к ним жены дворника, что Михайлов пускает в свою студию, но что он теперь у
себя на квартире в двух шагах, они послали ее
к нему с своими карточками,
прося позволения видеть его картины.
— Я не понимаю, — сказал Сергей Иванович, заметивший неловкую выходку брата, — я не понимаю, как можно быть до такой степени лишенным всякого политического такта. Вот чего мы, Русские, не имеем. Губернский предводитель — наш противник, ты с ним ami cochon [запанибрата] и
просишь его баллотироваться. А граф Вронский… я друга
себе из него не сделаю; он звал обедать, я не поеду
к нему; но он наш, зачем же делать из него врага? Потом, ты спрашиваешь Неведовского, будет ли он баллотироваться. Это не делается.
— Позвольте вам вместо того, чтобы заводить длинное дело, вы, верно, не хорошо рассмотрели самое завещание: там, верно, есть какая-нибудь приписочка. Вы возьмите его на время
к себе. Хотя, конечно, подобных вещей на дом брать запрещено, но если хорошенько
попросить некоторых чиновников… Я с своей стороны употреблю мое участие.
Он молился о всех благодетелях своих (так он называл тех, которые принимали его), в том числе о матушке, о нас, молился о
себе,
просил, чтобы бог простил ему его тяжкие грехи, твердил: «Боже, прости врагам моим!» — кряхтя поднимался и, повторяя еще и еще те же слова, припадал
к земле и опять поднимался, несмотря на тяжесть вериг, которые издавали сухой резкий звук, ударяясь о землю.
— Я бы не
просил тебя. Я бы сам, может быть, нашел дорогу в Варшаву; но меня могут как-нибудь узнать и захватить проклятые ляхи, ибо я не горазд на выдумки. А вы, жиды, на то уже и созданы. Вы хоть черта проведете; вы знаете все штуки; вот для чего я пришел
к тебе! Да и в Варшаве я бы сам
собою ничего не получил. Сейчас запрягай воз и вези меня!
— Она письмо одно получила, сегодня, ее очень встревожило. Очень. Слишком уж даже. Я заговорил о тебе —
просила замолчать. Потом… потом сказала, что, может, мы очень скоро расстанемся, потом стала меня за что-то горячо благодарить; потом ушла
к себе и заперлась.
К пище почти равнодушен, но что эта пища, кроме воскресных и праздничных дней, так дурна, что, наконец, он с охотой принял от нее, Сони, несколько денег, чтобы завести у
себя ежедневный чай; насчет всего же остального
просил ее не беспокоиться, уверяя, что все эти заботы о нем только досаждают ему.
На следующий день, рано поутру, Анна Сергеевна велела позвать Базарова
к себе в кабинет и с принужденным смехом подала ему сложенный листок почтовой бумаги. Это было письмо от Аркадия: он в нем
просил руки ее сестры.
— Ты не понимаешь. Он ведь у меня слепенький
к себе самому. Он
себя не видит. Ему — поводырь нужен, нянька нужна, вот я при нем в этой должности… Лида,
попроси отца… впрочем — нет, не надо!
Прислушиваясь
к себе, Клим ощущал в груди, в голове тихую, ноющую скуку, почти боль; это было новое для него ощущение. Он сидел рядом с матерью, лениво ел арбуз и недоумевал: почему все философствуют? Ему казалось, что за последнее время философствовать стали больше и торопливее. Он был обрадован весною, когда под предлогом ремонта флигеля писателя Катина
попросили освободить квартиру. Теперь, проходя по двору, он с удовольствием смотрел на закрытые ставнями окна флигеля.
—
Прошу внимания, — строго крикнул Самгин, схватив обеими руками спинку стула, и, поставив его пред
собою, обратился
к писателю: — Сейчас вы пропели в тоне шутовской панихиды неловкие, быть может, но неоспоримо искренние стихи старого революционера, почтенного литератора, который заплатил десятью годами ссылки…
Варвара молча кивала головой,
попросив чаю, ушла
к себе, а через несколько минут явилась в черном платье, причесанная, с лицом хотя и печальным, но успокоенным.
— Не верьте ему, — кричала Татьяна, отталкивая брата плечом, но тут Любаша увлекла Гогина
к себе, а Варвара
попросила девушку помочь ей; Самгин был доволен, что его оставили в покое, люди такого типа всегда стесняли его, он не знал, как держаться с ними.
Притом тетка слышала, как Штольц накануне отъезда говорил Ольге, чтоб она не давала дремать Обломову, чтоб запрещала спать, мучила бы его, тиранила, давала ему разные поручения — словом, распоряжалась им. И ее
просил не выпускать Обломова из вида, приглашать почаще
к себе, втягивать в прогулки, поездки, всячески шевелить его, если б он не поехал за границу.
Она
просила срока подумать, потом убивалась месяца два еще и наконец согласилась жить вместе. В это время Штольц взял Андрюшу
к себе, и она осталась одна.
Илье Ильичу не нужно было пугаться так своего начальника, доброго и приятного в обхождении человека: он никогда никому дурного не сделал, подчиненные были как нельзя более довольны и не желали лучшего. Никто никогда не слыхал от него неприятного слова, ни крика, ни шуму; он никогда ничего не требует, а все
просит. Дело сделать —
просит, в гости
к себе —
просит и под арест сесть —
просит. Он никогда никому не сказал ты; всем вы: и одному чиновнику и всем вместе.
То и дело
просит у бабушки чего-нибудь: холста, коленкору, сахару, чаю, мыла. Девкам дает старые платья, велит держать
себя чисто.
К слепому старику носит чего-нибудь лакомого поесть или даст немного денег. Знает всех баб, даже рабятишек по именам, последним покупает башмаки, шьет рубашонки и крестит почти всех новорожденных.
Тут был и Викентьев. Ему не сиделось на месте, он вскакивал, подбегал
к Марфеньке,
просил дать и ему почитать вслух, а когда ему давали, то он вставлял в роман от
себя целые тирады или читал разными голосами. Когда говорила угнетенная героиня, он читал тоненьким, жалобным голосом, а за героя читал своим голосом, обращаясь
к Марфеньке, отчего та поминутно краснела и делала ему сердитое лицо.
Все ушли и уехали
к обедне. Райский, воротясь на рассвете домой, не узнавая сам
себя в зеркале, чувствуя озноб,
попросил у Марины стакан вина, выпил и бросился в постель.
Она пошла
к отцу Василию,
прося решить ее сомнения. Она слыхала, что добрые «батюшки» даже разрешают от обета совсем по немощи, или заменяют его другим. «Каким?» — спрашивала она
себя на случай, если отец Василий допустит замен.
Он пошел на минуту
к себе. Там нашел он письма из Петербурга, между ними одно от Аянова, своего приятеля и партнера Надежды Васильевны и Анны Васильевны Пахотиных, в ответ на несколько своих писем
к нему, в которых
просил известий о Софье Беловодовой, а потом забыл.
— Он у
себя дома, я вам сказала. В своем вчерашнем письме
к Катерине Николаевне, которое я передала, он
просил у ней, во всяком случае, свидания у
себя на квартире, сегодня, ровно в семь часов вечера. Та дала обещание.
— Понимаю, слышал. Вы даже не
просите извинения, а продолжаете лишь настаивать, что «готовы отвечать чем и как угодно». Но это слишком будет дешево. А потому я уже теперь нахожу
себя вправе, в видах оборота, который вы упорно хотите придать объяснению, высказать вам с своей стороны все уже без стеснения, то есть: я пришел
к заключению, что барону Бьорингу никаким образом нельзя иметь с вами дела… на равных основаниях.
Я припал
к ней и стал
просить, чтоб унесла
к себе, а что я буду платить ежемесячно.
Засим написал рапорт по начальству и с этим рапортом в руках, рано утром, явился сам
к командиру своего полка и заявил ему, что он, «уголовный преступник, участник в подделке — х акций, отдается в руки правосудия и
просит над
собою суда».
Он приказал сказать, что ждет полномочных
к себе, а они отвечали, что
просят к себе, говоря, что устали с дороги.
Купец этот пригласил нас
к себе, не назначив, кого именно, в каком числе, а просто сказал, что ожидает
к себе в четыре часа, и
просил заехать
к нему в лавку, откуда вместе и поехать.
Присев
к столу, она написала ему записку, в которой
просила его притти
к ней непременно, нынче же и, с удивлением покачивая головой на то, чтò она видела, вернулась
к себе в гостиницу.
Тетушки ждали Нехлюдова,
просили его заехать, но он телеграфировал, что не может, потому что должен быть в Петербурге
к сроку. Когда Катюша узнала это, она решила пойти на станцию, чтобы увидать его. Поезд проходил ночью, в 2 часа. Катюша уложила спать барышень и, подговорив с
собою девочку, кухаркину дочь Машку, надела старые ботинки, накрылась платком, подобралась и побежала на станцию.
На другой день Нехлюдов поехал
к адвокату и сообщил ему дело Меньшовых,
прося взять на
себя защиту. Адвокат выслушал и сказал, что посмотрит дело, и если всё так, как говорит Нехлюдов, что весьма вероятно, то он без всякого вознаграждения возьмется за защиту. Нехлюдов между прочим рассказал адвокату о содержимых 130 человеках по недоразумению и спросил, от кого это зависит, кто виноват. Адвокат помолчал, очевидно желая ответить точно.
— Ах, я, право, совсем не интересуюсь этим Приваловым, — отозвалась Хиония Алексеевна. — Не рада, что согласилась тогда взять его
к себе на квартиру. Все это Марья Степановна… Сами знаете, какой у меня характер: никак не могу отказать, когда меня о чем-нибудь
просят…
Надежда Васильевна долго не соглашалась взять на
себя такую обузу, но когда Нагибин стал ее
просить со слезами на глазах, она согласилась. Чтобы не скучно было жить одной в Гарчиках, Надежда Васильевна написала письмо старушке Колпаковой, приглашая ее
к себе хотя на время.
Предложение его она отвергла, а его
попросила к себе не ходить.
Он не мириться вас
к себе просит, но пусть вы только придете и покажетесь на пороге.
Наконец стало светать. Вспыхнувшую было на востоке зарю тотчас опять заволокло тучами. Теперь уже все было видно: тропу, кусты, камни, берег залива, чью-то опрокинутую вверх дном лодку. Под нею спал китаец. Я разбудил его и
попросил подвезти нас
к миноносцу. На судах еще кое-где горели огни. У трапа меня встретил вахтенный начальник. Я извинился за беспокойство, затем пошел
к себе в каюту, разделся и лег в постель.
— Оно, пожалуй, что так, — с улыбкой сказал Митя… — Ах, да! чуть было не забыл: Фунтиков, Антон Парфеныч,
к себе вас в воскресенье
просит откушать.
В 2 часа мы дошли до Мяолина — то была одна из самых старых фанз в Иманском районе. В ней проживали 16 китайцев и 1 гольдячка. Хозяин ее поселился здесь 50 лет тому назад, еще юношей, а теперь он насчитывал
себе уже 70 лет. Вопреки ожиданиям он встретил нас хотя и не очень любезно, но все же распорядился накормить и позволил ночевать у
себя в фанзе. Вечером он напился пьян. Начал о чем-то меня
просить, но затем перешел
к более резкому тону и стал шуметь.
Полозов написал
к Соловцову записку, в которой
просил его пожаловать
к себе по очень важному делу; вечером Соловцов явился, произвел нежное, но полное достоинства объяснение со стариком, был объявлен женихом, с тем, что свадьба через три месяца.
— Слушай, Дмитрий, — сказал Кирсанов еще более серьезным тоном: — мы с тобою друзья. Но есть вещи, которых не должны дозволять
себе и друзья. Я
прошу тебя прекратить этот разговор. Я не расположен теперь
к серьезным разговорам. И никогда не бываю расположен. — Глаза Кирсанова смотрели пристально и враждебно, как будто перед ним человек, которого он подозревает в намерении совершить злодейство.
— Вам не угодно отвечать. Я не имею права продолжать расспросов. Но я могу
просить у вас дозволения рассказать вам о
себе самом то, что может послужить
к увеличению доверия между нами? Да? благодарю вас. От чего бы то ни было, но вы страдаете? Я также. Я страстно люблю женщину, которая даже не знает и никогда не должна узнать, что я люблю ее. Жалеете ли вы меня?
Она скажет: «скорее умру, чем — не то что потребую, не то что
попрошу, — а скорее, чем допущу, чтобы этот человек сделал для меня что-нибудь, кроме того, что ему самому приятно; умру скорее, чем допущу, чтобы он для меня стал
к чему-нибудь принуждать
себя, в чем-нибудь стеснять
себя».
Но прежде
просил Кирила Петровича приехать
к нему в гости с Марьей Кириловной, и гордый Троекуров обещался, ибо, взяв в уважение княжеское достоинство, две звезды и три тысячи душ родового имения, он до некоторой степени почитал князя Верейского
себе равным.
Дома я нашел записку от Гагина. Он удивлялся неожиданности моего решения, пенял мне, зачем я не взял его с
собою, и
просил прийти
к ним, как только я вернусь. Я с неудовольствием прочел эту записку, но на другой же день отправился в Л.
Какая-то барыня держала у
себя горничную, не имея на нее никаких документов, горничная
просила разобрать ее права на вольность. Мой предшественник благоразумно придумал до решения дела оставить ее у помещицы в полном повиновении. Мне следовало подписать; я обратился
к губернатору и заметил ему, что незавидна будет судьба девушки у ее барыни после того, как она подавала на нее просьбу.
— Я покоряюсь необходимостям (je me plie aux necessites). Он куда-то ехал; я оставил его и пошел вниз, там застал я Саффи, Гверцони, Мордини, Ричардсона, все были вне
себя от отъезда Гарибальди. Взошла m-me Сили и за ней пожилая, худенькая, подвижная француженка, которая адресовалась с чрезвычайным красноречием
к хозяйке дома, говоря о счастье познакомиться с такой personne distinguee. [выдающейся личностью (фр.).] M-me Сили обратилась
к Стансфильду,
прося его перевести, в чем дело. Француженка продолжала...
— Вас
просит к себе генерал Дубельт.